О ДИАГНОСТИЧЕСКОМ ЗНАЧЕНИИ ПОЗИЦИЙ ЛИЧНОСТИ ПРИ НЕВРОЗАХ / ИВАНОВ Н.В.

ИВАНОВ Н.В.

Проблемы личности: Материалы симпозиума.- Т.2.- М., 1970.- С. 217–229.

Несмотря на большое, подлинно необозримое, обилие литературы о неврозах, проблема их сущности и в зависимости от этого разработка их позитивной и специфической симптоматики до сих пор остается крайне сложной и противоречивой.

Хорошо известно, что основные клинические синдромы неврозов: неврастенический, истерический, ипохондрический так же и навязчивости, не могут быть определены как специфические для них, так как аналогичные синдромы могут возникнуть в результате инфекционных, интоксикационных поражений нервной системы, а также быть выражением начальных стадий различных психических заболеваний.

Не случайно, что большинством авторов выдвигается требование выяснения психогенных факторов, лежащих в основе происхождения невроза, и постановка такого диагноза строится на установлении связи психогении и возникающего синдрома. При всей важности и правомерности этого требования его выполнение также встречает различные трудности ввиду крайней вариабельности травмирующих воздействий, причем таковые могут быть не обязательно резко выраженными, а могут складываться из суммы продолжительно действующих, как будто не резко угнетающих факторов. Иногда может иметь место несовпадение времени психической травмы с моментом начала заболевания и, наконец, особую трудность для диагностики составляют факты наличия психогенного фактора в неврозоподобных вариантах начала психического заболевания.

Не случайно поэтому, что многие невропатологи ставят диагноз невроза по негативному признаку — по отсутствию симптомов органического поражения нервной системы, что, конечно, не дает права уверенной диагностики, поскольку таковая требует обязательной констатации позитивных и специфических симптомов.

Несмотря на эти трудности в отношении выделения специфической симптоматики неврозов, в литературе все же наметился определенный радикал позитивной констатации невротического, причем в наиболее общей формулировке таковой признается всеми школами, изучающими неврозы. Сущность этого радикала заключается в признании того, что специфичным для невроза является обязательное участие личности в построении невротической картины, поскольку нет других заболеваний, в которых личность с ее основными тенденциями, установками была бы столь тесно связана с проявлением заболевания как при неврозах.

Однако в понимании того, каким образом осуществляется это участие личности в построении невроза, существуют крайне противоположные взгляды, причем особенно остро противостоят друг другу психоаналитическая школа со многими ее разветвлениями и направление, которое получило развитие в советской психологии и психиатрии.

Для психоаналитического направления характерно утверждение тезиса о том, что невротическое складывается благодаря определенному структурированию самой личности, невротическое — это как бы выражение определенных процессов, совершающихся в самой структуре личности. В психоаналитическом учении самого Фрейда, равно как и многих представителей современного неофрейдизма, принято положение о трехслойной структуре личности, в которую входят бессознательное «оно», представляющее сферу инстинктов, сознание или «Я», являющееся областью ориентации и «сверх Я» надстройка, определяющая морально-этические установки личности, призванные постоянно сдерживать инстинктивные тенденции «оно». Большинство психоаналитиков видят сущность невроза в нарушении взаимоотношений между «оно», из которого направляются в сознание инстинктивные тенденции, неприемлемые для «сверх Я». Вследствие своей неприемлемости тенденции, «оно» вытесняется из сознания, причем наиболее интенсивно такой процесс вытеснения совершается в инфантильный период жизни. При возникновении же невроза эти вытесненные тенденции (психические динамизмы, по выражению Фрейда), минуют «цензуру» «сверх Я» и проникают в сознание окольным путем, используя сновидения, обмолвки и различные другие маскирующие символы. Невротическое, таким образом, с позиций психоанализа, лишь символическое выражение прорывающихся в сознание некогда вытесненных комплексов, и невротик, по мнению 3. Фрейда и его последователей, характеризуется своеобразием структуры личности, в которой нарушено «интрапсихическое равновесие между «Я» и «оно» (Слэвсон).

Объем данной статьи не позволяет коснуться различных оттенков более поздних этапов развития фрейдизма, отличающихся различным пониманием характера основных тенденций «оно» (сексуальных, по Фрейду, воли к могуществу, по Адлеру, тенденций, рожденных нарушением между человеческими отношениями, по Салливену и т.д.), важно, что для всех их основное в неврозе заключается в своеобразии структуры личности, благодаря процессу вытеснения и последующего стремления проникнуть в сознание.

Даже такой автор как Биндер, свободный от признания психоаналитического учения в целом, все же, отдавая дань доминирующему за рубежом взгляду, в качестве основного в неврозе утверждает наличие в личности «обособленного комплекса», в котором в единое психическое целое вступили непримиримые друг с другом тенденции, благодаря чему они оказались вытесненными из сознания.

Советские психологи и психиатры, принципиально отвергая учение о трехслойной структуре личности, пошли совершенно другим путем в своих исканиях. Исходя, из положения К. Маркса о том, что сущность человека составляет «совокупность всех общественных отношений»¹, они считают систему отношений главным в структуре личности, которая существует в форме сложных динамических функциональных образований, определяющих основные направленности, установки, тенденции, потребности, интересы и идеалы личности.

В соответствии с этим утверждается правомерность изучения структуры личности как определения сознательных содержательных ее тенденций, и отсюда признание основным в этой структуре не послойного разделения на сознательное и бессознательное, а сложной иерархии систем переживаний, характеризующихся в конечном итоге системой отношений личности.

С этих позиций особенно удачным следует считать определение невроза В.Н. Мясищевым, указавшим, что в его основе, как психогенного заболевания лежит «неудачно, нерационально и непродуктивно разрушаемое личностью противоречие между нею и значимыми для нее сторонами действительности… Неумение найти рациональный и продуктивный выход влечет за собой психическую и физиологическую дезорганизацию личности»².

Неврозы — это не процесс движения различных «психических динамизмов» — это проявление физиологической дезорганизации в соотношении коры и подкорки, первой и второй сигнальных систем, которыми и определяется конкретный клинический синдром, отражающий и определенную психическую дезорганизацию в форме тех или иных болезненных переживаний. При этом в зависимости от особенностей переработки личностью травмирующей ситуации, в построении клинической картины, точнее в выдвижении на первый план определенных симптомов, имеют cущественное значение основные отношения личности к ситуации. В согласии с терминологией П.Б. Ганнушкина, мы считаем возможным определить последние — как позиции личности, в соответствии с которыми может быть соотнесена вся клиническая картина невроза. В уточнении этой соотнесенности, в выявлении определенного соответствия невротических симптомов или синдрома в целом с определенной позицией личности и лежит путь выделения специфической для невроза симптоматики, констатация которой решает проблему позитивной диагностики невротического.

Настоящее сообщение и ставит целью осуществление учета основных позиций личности в целях обогащения наших возможностей диагностики невроза на основе выделения специфического в его симптоматике.

Говоря об участии личности в построении картины неврозов, прежде всего, надлежит указать на характерную их особенность, заключающуюся в гиперактуализации всех переживаний, связанных с болезнью. Личностное в неврозе — это не просто появление живой интенсивной эмоциональной окраски переживаний — это обязательная гиперболическая оценка его симптоматики с выдвижением на первый план тех симптомов, проявление которых обязательно влияет на самочувствие больного в целом. При этом превалирует оценка этих симптомов как особенно тревожащих, опасных, неблагоприятных для будущего. Такая гиперактуализация влияет на деятельность больного, суживает его социальную активность в степени, не соответствующей объективной значимости заболевания.

Характерные для невроза позиции личности выражаются в определенном отношении личности к травмирующей ситуации, в соответствии с которым и определяется направленность отмеченной гиперактуализации, выдвигающей на первый план определенные симптомы, связь которых с позицией личности может быть установлена в процессе клинического обследования и особенно в процессе психотерапевтической работы с больными.

Важно указать здесь на выделение двух основных позиций личности в зависимости от их направленности. Это может быть пассивная позиция личности, когда гиперактуализация отражает повышенную интенсивную аффективность, с которой переживаются элементы травмирующей ситуации, или это активная защитная позиция личности, когда констатируется избирательная гиперактуализация такой симптоматики, наличие которой противопоставляется содержанию травмирующей ситуации, чем и достигается смягчение ее угнетающих воздействий.

В зависимости от направленности позиций личности в неврозе можно говорить о различных типах реагирования личности на психическую травму.

Острым возникающим неврозам свойственен эмоциональный тип реагирования, когда гиперактуализируются (преимущественно с чувством страха) ощущения, впервые испытанные в результате каких-либо других воздействий, не всегда психогенного характера. Сюда относятся различные невротические реакции типа кардиофобии, канцерофобии и других фобий, в которых первые болезненные переживания могут быть связаны, например, с постгриппозной астенией (тахикардия). В одном нашем наблюдении все началось с испуга больного, сосед которого скончался от рака, после чего вслед за этим общим страхом смерти остро развилось состояние канцерофобии.

Не трудно констатировать в данном случае пассивную позицию личности, ограничивающуюся лишь гиперактуализацией того, что связано с первоначально взволновавшей ситуацией и настороженным ожиданием повторения «ужаса».

Более активную защитную позицию личности мы констатируем в астеническом типе реагирования, в котором гиперактуализация избирательно включает симптоматику, свойственную астеническим состояниям. Участие личности здесь сказывается в том, что в структуре синдрома можно констатировать тенденцию личности к отказу от внутренней переработки травмирующего содержания. Все, что относится к неприемлемой ситуации, переживается, прежде всего, как крайне трудная задача для интеллектуальной деятельности. Отсюда выдвижение на первый план переживаний утомления, снижение умственной работоспособности, благодаря чему оказывается оправданной та или иная степень несостоятельности личности и облегчается травмирующая ситуация с ее повышенными требованиями.

Указанный астенический тип реагирования мы наблюдали у студентов первого курса высших учебных заведений, которые в школе считались лучшими учениками, а в новой обстановке учебы в вузе оказались несостоятельными. Неприемлемость ситуаций учебы, в которой необходимо признать свою недостаточность, обусловливало развитие неврастении с особо подчеркиваемыми жалобами на исключительную утомляемость, на полную невозможность заниматься и т.д.

Легко констатировать в указанных случаях проявления активной защитной позиции личности гиперактуализирующей астеническую симптоматику в ответ на повышенные требования травмирующей ситуации.

Еще ярче участие личности в построении невроза проявляется в истерическом типе реагирования, где гиперактуализация осуществляется с привлечением свойственных истерии особенностей личности. Эти особенности нетерической личности следующие: 1) наклонность к демонстративному предъявлению своей симптоматики вследствие постоянной «жажды признания», своеобразного стремления, по удачному выражению С.И. Консторума, к «эксплорации во вне своих переживаний»; 2) облегченность переключения от психического к соматическому; отсюда построение симптоматики в соответствии с интенсивным аффективно заряженным воображением (характерное распределение зон анестезии или парэстезических явлений, подмеченная еще Шарко склонность к имитированию соматического заболевания), облегченность торможений той или иной функции организма при тенденции отказа от функции (истерическая немота в ситуации нежелательного общения);3) облегченность возникновения диссоциации сознания, благодаря которой личности удается игнорировать трудную действительность, целиком отдавшись защитной позиции в виде той или иной формы истерического сужения сознания.

В качестве наиболее общей особенности во всех указанных вариантах участия личности в построении невроза следует отметить, что защитная позиция личности сказывается в выдвижении на первый план тех симптомов, которые в наибольшей степени отражают отношение личности к травме. В целом же картина заболевания оказывается более широкой, зависящей от типа реагирования больного, который определяется рядом дополнительных условий. Чрезмерность гиперактуализации в эмоциональном типе реагирования в большой степени определяется предшествующей физиологической астенизацией нервной системы. Астенический и особенно истерический тип реагирования в большей степени зависит от внутренних особенностей личности, обусловленных типологическими свойствами нервной системы.

Особого анализа требуют неврозы, в которых вся картина в целом оказывается соответствующей определенной позиции личности, благодаря которой содержание невротической симптоматики приобретает определенный смысл для личности, поскольку совокупность переживаний, связанных с неврозом, может быть противопоставлена личностью травмирующему воздействию.

Для пояснения этого положения приведем кратко пример.

Речь идет о больном Я., 24 лет, в течение 2 недель перенесшем утрату двух близких лиц. От тяжелого заболевания умер старший брат больного, а через две недели скоропостижно скончался его отец. Эти события возбудили у больного чувство тревоги и за себя с появлением мысли «а вдруг ты будешь третьим». С этой мыслью он справился, но развилась навязчивая потребность брать в руки какую-либо вещь. Только после того как больной дважды возьмет эту вещь и положит ее обратно, он затем, с какой-то принудительной торопливостью, должен взять ее в третий раз, чтобы тут же отбросить ее от себя. И только после этого, взявши необходимую вещь в четвертый раз, больному удается удержать ее в своих руках. Навязчивая потребность столь необычного поведения привела к тому, что все необходимые для работы больного предметы (он инженер) были спрятаны им в ящиках письменного стола, и он брал их оттуда, проделывая весь ритуал незаметно для окружающих.

Не трудно констатировать в данном случае пассивную позафиксированной защитной установки личности «перескочить через опасное третье». Все жалобы больного на свои моральные переживания, на боязнь насмешки со стороны окружающих, на думы о необычности возникшего заболевания, в конечном итоге оказались в кругу переживаний, связанных с фиксацией указанной позиции личности, обусловившей стойкость основной инертной установки гиперактуализирующей для больного чувство тревожного опасения.

Указанный механизм соответствия построения клинической картины невроза с определенной установкой личности требует анализа с позиций советской психологии, поскольку на подобных клинических фактах, истолковывая их по-своему, психоаналитики обосновывали свое объяснение невротических симптомов как символов, прорывающихся подсознательных тенденций.

В данном сообщении мы имеем возможность показать правомерность иного объяснения этого механизма, показать, как он связан с данными современной физиологии и психологии, касающимися проблемы системности в работе мозга.

В своей работе «О структуре личного сознания при психогенной деперсонализации»³ мы давали обзор современной литературы, ссылаясь на работы И.П. Павлова, П.К. Анохина, Л.С. Выготского, С.Л. Рубинштейна, А.Н. Леонтьева, утверждавших то, что работа мозга характеризуется созданием различных функциональных систем, образующих нечто цельное в своем проявлении. Применительно к данному сообщению особенно важны положения Л.С. Выготского о том, что объединяющим моментом системы как функционального целого может быть интеллектуальное обобщение. «Одним и самым существенным отношением, — писал последний по этому поводу, — лежащим в основе высшей структуры, является особая форма организации всего процесса, заключающаяся в том, что весь процесс конструируется с помощью вовлечения в ситуацию известных искусственных стимулов, выполняющих роль знаков»⁴.

Указанные данные ведущих физиологов и психологов о системах переживаний, образующихся в соответствии с определенным интеллектуальным содержанием, дают нам право в ряде случаев рассматривать невротические синдромы как определенные личностные системы переживаний. И поскольку они оказываются подчиненными определенной интеллектуальной концепции, выражающей отношение личности к травмирующим воздействиям, то правомерно обозначить их как концептуально-личностные системы переживания. Отсюда правомерность выделения таких невротических картин, которые, будучи концептуально системными, могут тем самым иметь определенный смысл для личности, так как содержание ведущей концепции дано защитной позицией личности или, иначе говоря, обобщенной установкой личности.

В процессе изучения особенностей клинических картин как концептуально-системных переживаний мы имели возможность подразделить таковые на две группы в зависимости от активности личности.

При пассивной позиции личности, ограничивающейся лишь гиперактуализацией травмирующего фактора, невротическая симптоматика проявляется относительно локально, укладываясь в конкретное содержание ведущей концепции. Вторая же группа характеризуется активной защитной позицией личности, при которой «смысл» невроза проявляется в определенной направленности, в установке на сохранение удержания возникшей болезненной симптоматики, поскольку этим облегчается для личности переживание значимости травмы. Внутри же самой установки, хотя проявление симптомов может быть изменчивым и полиморфным, но постоянным остается соответствие симптоматики ведущей установке личности.

Клиническими вариантами первой группы концептуально-личностной симптоматики могут быть указанные различные локальные фобии, в первичном возникновении которых обычно играет роль травмирующая ситуация, резко принизившая достоинство личности и реактивно возникшая ведущая концепция «как бы это не повторилось», что определяет невротическую симптоматику, обостряющуюся лишь в условиях, сходных с первоначальной травмирующей ситуацией. Таковы, например, эрейтофобии, фиксирующиеся после того, как человек покраснел в трудной для него ситуации. Сюда же можно отнести страхи перед публичным выступлением, фобии, касающиеся какого-либо ответственного дела или поступка. Особенно ярко выступает локальность невротического торможения в случаях психогенной импотенции. Сюда же можно отнести и остро возникшие ятрогенные заболевания, в которых гиперактуализируется круг представлений «того опасного», что констатировал пациент в неосторожных высказываниях врача.

В цитированной выше нашей работе нам удалось показать, что в случаях психогенно возникшей деперсонализации, объем отчуждаемых переживаний оказывается соответствующим только тем переживаниям, которые связаны с травмирующим психику воздействием и соответствуют ведущей установке личности на отказ от трудного для личности принятия этих воздействий. Таковы, например, реактивно возникающая дереализация факта смерти близкого человека, когда все окружающее переживается «как бы не на самом деле» или дереализация, возникающая при внезапном крушении важной для больного линии жизни.

Все указанные случаи объединяет относительная локальность болезненной симптоматики и соответствие таковой боязливо-тревожной установке личности, стремящейся оттолкнуться от принятия травмирующей ситуации.

Ко второй выделенной нами группе концептуально-системных невротических состояний следует отнести невротические синдромы, стойкость которых определяется механизмом «бегства в болезнь». В этих случаях, несмотря на полиморфность симптоматики остается стойкой активная позиция личности, придающая положительную значимость наличию заболевания, что в определенной степени облегчает больному принятие травмирующей ситуации. Известно, что доминирование механизма «бегства в болезнь» свойственно невротикам при наличии трудно переносимого одиночества, покинутости, при утрате каких-либо существенных ценностей в жизни, причем наличие заболевания все же открывает путь ему для большего контакта с близкими лицами, с «сочувствующим» лечащим врачом и т.д.

В клинике мы нередко наблюдаем варианты затененных невротических ипохондрических синдромов, в которых удается констатировать реактивную мобилизацию больным новой линии поведения с преобладанием доминирующих или сверхценных идей, гиперактуализация которых отражает защитную позицию личности. Таков, например, выделяемый нами механизм «вживания в болезнь», в котором новую положительную значимость приобретает образ жизни больного. Для последнего характерны ритуал повседневной «инвентаризации» различных оттенков самочувствия, тщательного планирования своей диеты, лечебных мероприятий, с последующим обсуждением с родными или с соседями «что мне можно и чего нельзя». Все это составляет крайне необходимую часть сложившегося уклада жизни.

Правомерна постановка вопроса о том, не является ли выделение концептуально-системного типа реагирования с признанием наличия смысла для личности в неврозе в какой-то мере уступкой психоаналитической теории, усматривающей наличие символического содержания в каждом симптоме невроза. Мы не отрицаем, что в случаях концептуально-личностного построения невротической симптоматики имеет место определенное обобщение, в соответствии с которым возникает система переживаний, противопоставляемых личностью травмирующей ситуации. Но это обобщение, составляющее ведущую концепцию системы, имеет социальный генез, целиком определяется отношением личности к травмирующей ситуации и осуществляется путем использования закономерностей человеческого мышления, которому свойственна функция обобщения. Поэтому отражаемые в неврозе позиции личности могут быть выявлены клиницистом в процессе клинического обследования и рациональной психотерапии без обращения к подсознательному.

Для психоаналитика смысловое в неврозе — это особый символический язык подсознательного, который может быть вскрыт лишь при условии использования метода толкования, с признанием «матрицы», «символов», в свое время догматически данных Фрейдом.

Мы категорически отвергаем указанные спекулятивные утверждения Фрейда об особом символическом языке подсознательного, и поэтому подчеркиваемая нами возможность выявления «смысла» для личности в невротической симптоматике, понимаемая, как выявление защитной позиции личности, ничего общего с психоаналитической теорией не имеет.

Теперь нам надлежит остановиться на анализе концептуально-системной невротической симптоматики, которая выражается в гиперактуализации переживаний, связанных с травмирующей ситуацией, имевшей место в отдаленном прошлом больного. В этих случаях возникновение невроза обычно не связывается пациентом с каким-либо психогенным моментом в начале заболевания, а для объяснения последнего констатируются чаще какие-либо незначительные события. Тщательный же анамнез указывает на то, что такие события, выступая как бы поводом возникновения невроза, все же являются элементами некогда травмирующей ситуации, и поэтому они оказываются патогенными, несмотря на свою незначительность.

Приведем иллюстрирующий это положение пример.

Больная Р., 26 лет обратилась по поводу как будто беспричинно развивающегося астено-депрессивного невротического состояния. Она жаловалась на постоянно угнетенное настроение: «все как-то немило, ни на что смотреть не хочется, на работе ни к чему нет интереса, дома все также не нравится, опротивело, надоело, а почему — сама не знаю». В результате тщательно собранного анамнеза удалось выявить, что за год до замужества больная имела дружественные взаимоотношения с молодым человеком, причем возникло взаимное чувство. Но считая этого человека много ниже себя в социальном положении и опасаясь, что брак встретит насмешливое отношение близких лиц, больная решила порвать с ним отношения. Через некоторое время спустя она встретила своего будущего мужа, вышла за него замуж, причем оценивала сложившиеся в ее браке взаимоотношения как «вполне гармоничные». Спустя полтора года неожиданно встретила своего первого знакомого и узнала от него, что он недавно женился. Больная почувствовала в этот момент как у нее «точно что-то оторвалось внутри», были мысли о том, что может быть она прошла мимо своей «настоящей любви». С этими мыслями она быстро справилась, но вскоре после этого у нее развилось стойкое снижение настроения, которое далее стало вполне понят ным как концептуально-системное невротическое состояние с ведущей концепцией «все что сейчас в жизни — это не то».

Для позитивной диагностики невроза констатация позиции личности, противопоставляющей невротическую симптоматику травмирующим ситуациям прошлого, очень важна. Подобным образом могут быть поняты различные невротические развития, в частности ипохондрическое, обсессивное, особенно если в этих вариантах невроза в качестве компонента преобладают в настроении депрессивные оттенки.

Некогда перенесенное травмирующее воздействие обусловливает возникновение защитной позиции личности, но свойственные ей переживания длительное время остаются заторможенными и могут проявиться спустя продолжительное время.

Означает ли, что признавая сохранение динамической тенденции в системах переживаний, остающихся заторможенными длительное время мы, тем самым, вынуждены признать учение психоаналитиков о динамических комплексах, которые, как они утверждают, закладываются в далеком прошлом и через длительное время проявляют свое патогенное влияние. Мы даем на этот вопрос определенно отрицательный ответ.

Мы считаем необходимым категорически отмежеваться от идеалистического фрейдистского признания психических динамизмов, которые якобы существуют самостоятельно, имеют свой энергетический потенциал и которые подчинены чисто психическим взаимоотношениям «Я» и «оно», что и составляет свойственную им динамику.

Мы утверждаем, что указанные нами проявления гиперактуализации систем переживаний прошлого вполне объяснимы с позиций Павловского учения о высшей нервной деятельности и основанной на этом учении советской психологии.

В данных И.П. Павлова о «больных пунктах» в отдельных участках коры головного мозга дано физиологическое обоснование образования в мозгу определенных функциональных систем, которые длительное время могут быть заторможены и проявиться, если подействует адекватный для данного пункта раздражитель. Еще в 1926 г. М.М. Асатиани показал, что для некоторых форм функциональных припадков повторно их вызывать может какой-либо элемент, входящий некогда в первичную травмирующую ситуацию (сигнальные раздражители, по его терминологии). Хорошо известны эксперименты Б.В. Зейгарник, показавшей, что незаконченные действия особенно запоминаются в то время, как то, что закончено, завершено, утратило актуальность, скорее подвержено забвению. Таким образом, в экспериментальном плане было показано, что системы переживания незавершенных в большей степени сохраняют свою динамичность, и это хорошо совпадает с данными клиники неврозов, где патогенную значимость сохраняют обычно те тенденции личности, которые в свое время были не отреагированы и подавлены путем некоторого усилия.

В соответствии с изложенным, вполне правомерно признать наличие у человека систем переживаний, сложившихся на протяжении жизни, систем, характеризующихся незавершенными тенденциями, которые при наличии актуализирующего раздражителя могут обусловить проявление концептуально-системного невротического состояния. При этом участие личности скажется в гиперактуализации симптомов, отражающих защитную позицию личности в отношении прошлого, и все это может быть объяснено закономерностями, свойственными системности работы мозга, и не требует обращения к психоанализу с его теорией динамики комплексов, с его признанием особой системы динамически действующего подсознательного.

Данной попыткой систематизации позиций личности в проявлении невротических синдромов мы хотели обратить взимание психиатров на позитивную значимость учета этих позиций, поскольку выявление наличия таковых углубляет наши диагностические искания специфических симптомов невроза.

 ¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, с. 3.

² В. Н. Мясищев. Личность и неврозы. Л., 1960, с. 241.

 ³ Проблемы сознания. М. 1966.

⁴ Л.С. Выготский. Развитие высших психических функций. М., 1960, стр. 160.

Источник информации: Александровский Ю.А. Пограничная психиатрия. М.: РЛС-2006. — 1280 c. Справочник издан Группой компаний РЛС^®